фото: Лилия Шарловская
— Вспоминаю, как в 2009 году вышел ваш первый фильм «Артефакт», и вы неслись на машине в Смоленск, чтобы его представить и в тот же вечер вернуться назад. Гнали в ночь совершенно один. Что за азарт?
— Да это в порядке вещей! Бывают периоды накопления и отдачи. Тогда была отдача. Сейчас у меня предподготовительный период. Я приступаю к съемкам нового фильма, идет процесс накопления. А тогда в Смоленске я был в новом качестве, впервые сам снял фильм. Это такая сладкая морковка. Не надо исключать и самолюбие режиссера.
— Так вы приступаете к своей третьей режиссерской работе?
— Я уже в запуске. Буду делать современную историю, по жанру это психологическая драма — боевик, о том, как девушка в погоне за счастьем и светлым будущим предает семью, близких, веру, страну. Она влипает в сложную ситуацию, из которой ее придется вытаскивать. Это может случиться с любым человеком в любой точке мира. Универсальная история. Съемочный период, скорее всего, начнется зимой, продолжится летом. Все зависит от региона, где будем снимать. Не только в России, я думаю. Мы проходили питчинг, были свои сложности, подводные камни. Они на то и существуют, чтобы их преодолевать.
— Снимете фильм и…
— Хочу, чтобы его посмотрели зрители.
— А хотелось бы…
— Конечно.
— Я и спросить не успеваю, а вы отвечаете с лета. Конечно, я про «звездные дорожки» в Каннах и далее по списку.
— Я понял. Естественно, «Оскар» как минимум хотелось бы. Моя предыдущая картина «Память осени» обошла 37 фестивалей, получила множество наград. Но до телевидения пока не дошла.
— Вы входите в новую работу — значит, все остальное как минимум на два года закрывается?
— Думаю, уложимся в полтора. Сейчас жесткие сроки. У меня уже следующий проект на подходе.
— Означает ли это...
— Нет. Актерскую профессию не сдам.
— Не наигрались?
— Дело в том, что хороших ролей мало. Я пребываю в некой растерянности от того, что мне приходится читать. Целое поколение выросло на мозговом фастфуде — вкусовом и культурном. А мне жалко забывать то, что умею и знаю, хотелось бы, чтобы новое поколение было более образованным.
— Неужели будете его воспитывать?
— Если поставлю спектакль или сниму фильм и они будут чуть-чуть отличаться от того, что делается в массе, глядишь, и западет что-то в душу. Так все и происходит. Будущее закладывается сегодня. Мы же все время говорим о том, как важно, какие книжки наши дети читают, какие фильмы смотрят. Вот и надо делать что-то для этого.
— Совсем юными вы с Василием Пичулом начинали работать вместе. А с нынешними молодыми имеете дело?
— Где-то да, пересекаемся. Могу ошибаться, но все-таки теперь эта среда менее требовательная с художественной точки зрения. А у советского кино были фантастические традиции. До сих пор можно смотреть не отрываясь наши старые фильмы, такие как «Джентльмены удачи». Потому что они качественно сделаны. Нужны и современные формы, но без базовых вещей ничего не будет. Очень легко все разрушить, наломать дров, а вот потом восстанавливать сложно. Нельзя отказываться от того хорошего, что у нас было. Это категорическая ошибка. Точно так, как бездумно переходить на новую систему образования. То, что у нас иногда происходит, какую сферу ни возьми, неумно и преступно.
Легендарный фильм «Маленькая Вера».
— Что вам дали высшие режиссерские курсы, куда вы пошли, уже имея три диплома?
— Они дали самое главное: понимание того, что режиссура — совсем другая профессия. Теперь у меня есть база, некий код, позволяющий по десять раз не стучаться в закрытую дверь. Для того чтобы читать на английском, надо выучить язык. В нашем деле важно знать, как монтировать, какую оптику ставить, как общаться с актерами. Останавливаться нельзя. Важно идти в ногу со временем, а еще лучше — работать на опережение. Тот хрусталик, который есть в зрачке у режиссера, важно поворачивать таким образом, чтобы в него смотрели другие люди.
— Чувствуете, как поменялась эстетика, картинка в кино? Актеры совершенно иначе существуют на экране. Вам нравится документальность в игровом кино?
— Нет. Когда она оправданна, это интересно. А если применяется бездумно, то не всегда работает. Даже по жанру, по стилю она должна быть уместна.
«Я человек своего поколения, вырос в Советском Союзе»
— Современный вы человек или старомодный, в этом нет ничего плохого?
— Я человек своего поколения, вырос в Советском Союзе. Стараюсь идти в ногу с сегодняшним днем, но эстетика, мое образование — все там.
— Вы родом из 90‑х, о которых сегодня все дружно вспомнили?
— Конечно. Самое страшное — как сегодня трактуются многие события. Нельзя вспоминать прошлое. Надо просто помнить. Тогда не придется лихорадочно вспоминать то, что мы забыли. Если не повторять таблицу умножения, то она забывается. Если каждый день по чуть-чуть заниматься физкультурой, будет нормальное тело.
— Оглядываетесь на прожитые годы? Не жалко бесценного времени? Несыгранных ролей в «Ленкоме», где вы служите почти 30 лет?
— Я получал образование, снимал кино, занимался тем, чем хотелось. Недавно подсчитал: ролей у меня достаточно, в том же «Ленкоме» около десятка.
— Разве это много?
— Мало. Но «Ленком» — особый театр. Для меня важно ощущение тыла. Родителей не выбирают. А «Ленком» — тоже родитель, и не самый плохой. Да, я там не настолько востребован, как бы хотелось, но то, что есть на сегодняшний день, все-таки неплохо. Довольствуясь тем, что есть, иди вперед и стремись делать то, что хочется. Да и на стороне у меня было 4–5 проектов. Мало кто может похвастать тем, что снял 12 серий «Адвоката», выпустил три книги. Я делал то, что мне интересно.
— Как меняется спрос в кино? Чего от вас хотят?
— Это зависит от людей, которые приходят к власти на каналах. Они же определяют политику. Сейчас мне предлагают интересные возрастные роли — отцов. Слава богу, есть то, что мне нравится, и то, что я сам себе могу предложить.
— Литературную работу продолжаете?
— Только что написал новую книжку стихов.
— Помню ваш первый сборник «Слова». Вы действительно начали писать стихи с восьми лет и мама их собирала?
— Да. Как-то все само собой идет.
— И вдохновение льется?
— Если бы оно лилось потоком, я бы не смог ничем другим заниматься. Стихи — это особая химия. Когда существуешь в их ритме, остальное в твою жизнь не вписывается.
— Поэтическое безумие?
— Особое состояние, когда тебе ничего другого не нужно.
— Как можно быть поэтом в душе и при этом четким и деловым человеком?
— Прагматиком? Надо разделять работу и жизнь, уметь абстрагироваться и заниматься тем, чем ты должен заниматься в то или иное время.
— Но вы ведь не только творческая натура, но и вполне хозяйственный человек. С ремонтом лихо управляетесь. Необходимо еще чем-то заниматься, чтобы нормально жить?
— Если есть возможность заниматься еще чем-то, то это хорошо. Ведь в нашей профессии есть элемент зависимости и немалая доля случайности. Звезды должны так сложиться, чтобы ты мог диктовать условия, иначе придется делать то, к чему не лежит душа. А это приводит к самоедству.
— Вы мечтали стать актером. А потом не было сомнений в правильности выбора?
— Если бы знать… Да и трудно признаться самому себе: парень, а жизнь-то ты прожил зря. Даже когда так оно и есть. Если бы с сегодняшними мозгами нырнуть обратно, очевидно, совершил бы какие-то другие поступки.
Сцена из спектакля «Tout paye» («Ленком»). Фото: lenkom.ru
— А зачем вы столько учились?
— Мне нравится сам процесс, как это ни странно. Это лучшее, что есть в любой профессии. В актерском деле лучшие годы — студенческие. Тебя пестуют, дают возможность понять, что ты супер, и ответственности еще нет, но ты занимаешься тем, что тебе нравится, экспериментируешь, не связан по рукам и ногам. Что может быть лучше? Кроме того, одно образование уж точно не мешало другому, наоборот, дополняло. Любое движение на пользу. Первое мое образование — авиационно-технологическое. И оно пошло в копилку характеров, моих героев — инженеров, военных. Да просто в копилку жизненного опыта. Я знаю априори немного более, чем другие ребята, у которых не было возможности изучать что-то помимо своей профессии.
— Но чаще всего кино вам предлагает роль адвоката?
— Такое клише образовалось после того, как мы отсняли девять сезонов «Адвоката». Но и после пресловутой «Маленькой Веры» предлагали одинаковые роли.
— Нет у вас ненависти к этому фильму, который сопровождает вас всегда?
— Ну что вы! Я благодарен судьбе, что это состоялось. Это был мой шанс, мой случай. Обо мне узнали. А могло сложиться по-другому, еще неизвестно как.
— Иногда актеры ненавидят роли, которые к ним пожизненно прилепились, а с возрастом понимают, что, возможно, это было самое ценное.
— Я изначально это понимал. И с Васей Пичулом мы дружили, общались до последних его дней. Он был мастер.
Наша профессия не прощает измен
— Обращаете внимание на людей своего поколения? Как сложились судьбы тех, с кем вы учились?
— Конечно, обращаю. По-разному складываются судьбы. Многих уже и нет. Резюме такое: дорогу осилит идущий. И только. Ничего нового не скажу. Если ты идешь, то до чего-то доходишь. Это первое. А второе: самое ценное в жизни — твои близкие и друзья. Надо понимать, что и это пройдет, что нынешний день может оказаться последним. Надо благодарить судьбу, что живешь. Очень хочется всем пожелать этого чувства. Цените жизнь. Она очень быстро проходит. Я осваиваю новые сферы. Думаю, что осенью смогу рассказать об этом.
— Не в космос же полетите?
— В свое время собирался.
— Вместе с Владимиром Стекловым в космическом проекте Юрия Кары?
— Да. Тогда только Володя да Оля Кабо и прошли. Отбор был жестким. Кто-то по состоянию здоровья, по росту не годился.
— Так хотелось к звездам?
— Было интересно.
— Хорошо, что у вас интерес к жизни и профессии не уходит. У кого-то из ваших коллег нет ни сил, ни огня.
— Понимаю. Надо подогревать.
— А чего вы вообще хотите?
— Гармонии в душе.
— Жизнь богаче, чем профессия?
— Конечно. Хотя профессия и занимает 99 процентов, но все-таки один процент остается, и он не менее важен. Такая у меня аксиома. Насколько в жизни ты интереснее, богаче, настолько тебе в профессии воздастся. А она у нас особая, не прощает измен, предательства, приучает к терпению, смирению, ко многим словам с большой буквы. Если, конечно, говорить по большому счету. Сейчас настолько много непрофессионализма! На каждом шагу фастфуд. Понижения планки ты в первую очередь сам себе не должен позволять. Время меняется, появляются новые возможности. Статусность профессии становится другой, и ты в ней немного иначе существуешь.
— Но уважительное отношение остается?
— Многое зависит от внутреннего ощущения человека. Если он сам в чем-то не уверен, то будет срывать зло на других, доказывая свое «я».
— Вы много работаете, но когда-то и отдыхаете. На пляже лежите или идете в горы?
— Смотря сколько у тебя свободного времени. Если загнан так, что ногами шевелить не можешь, конечно, заляжешь на пляже кверху пузом. А когда восстановишься, потянет в горы. Я сторонник рыбалки, охоты, природы, движения как такового.
— Охота к перемене мест?
— Для меня дом — это дом. Чем больше узнаешь, тем больше понимаешь, что ничего не знаешь. Чем дольше яму копаешь, тем больше она становится. То же самое и с миром. Чем больше его для себя открываешь, тем больше понимаешь, что он бездонный. С другой стороны, надо стараться не есть все подряд, а выбирать лучшее.
— Вам часто мешают жить?
— Бывает.
— Но при этом вы сам себе режиссер?
— Хотелось бы в это верить. Но, пожалуй, побоюсь это утверждать. Бывает, что все хорошо, но вмешивается какая-то ситуация, и все идет наперекор. И ты понимаешь, что от тебя, конечно, кое-что зависит, но есть обстоятельства сильнее тебя. Непредсказуемые вещи могут выбить из колеи надолго.
— Значит, вы ранимый человек?
— Возможно.
