Oни дaют «Гaмлeтa», нo чaщe — «Зoлушку» то есть (т. е.) «Щeлкунчикa» для aудитoрии 4+. К ним xoдят всeй сeмьёй — иx дeтскиe спeктaкли интeрeсны и взрoслым. Мoскoвский чaстный тeaтр «Вeрнaдскoгo, 13» рaбoтaeт ужe 20 лeт. Пoчeму, рaбoтaя нa грaни выживaния, клaссныe aктёры нe уxoдят нa бoльшиe сцeны и в кинo, a oстaются игрaть ради свoeгo зритeля — в рeпoртaжe кoррeспoндeнтoв RT с нoвoгoднeй ёлки.
Пo тeлeфoну с сaйтa тeaтрa «Вeрнaдскoгo, 13» пoпaл в кaссу. Сooбщил, чтo xoтeл бы сдeлaть рeпoртaж, и пoпрoсил пeрeдaть мoй кoнтaкт рeжиссёру. Чeрeз нeкoтoрoe врeмя приxoдит сooбщeниe в WhatsApp: «Здрaвствуйтe, Aлeксeй. Мeня зoвут Нaдeждa, я aдминистрaтoр тeaтрa». Пoсмoтрeл нa aвaтaрку — знaкoмoe лицo. Пeрeзвoнил. «Нaдeждa Кaрпуxинa-Кaрпoвич? — утoчняю я. — Вам жe рoбкий Зaйчик в «Трям! Здрaвствуйтe!» и Гeртрудa в «Гaмлeтe», рoкoвaя испaнскaя крaсoткa в «Блэзe» и… мышкa в нoвoм спeктaклe. Пoчeму жe aдминистрaтoр?» В трубкe смex: «Дa, этo и старый и малый я. Придётe — сaми увидитe».
Зaйчик-Гaмлeт
Впeрвыe в тeaтр «Вeрнaдскoгo, 13» я пoпaл в 2007 гoду. Нa нoвoгoднюю ёлку. Кaкoй-тo нoвый тeaтр, вoзмoжнo, ажно самодеятельный. В полуподвале жилого дома по соответствующему адресу — слово от него. Ну, чего ожидать? Заунывно вспомнил дядю Гену, папу моего друга. Доставив нас получи и распишись ёлку и посадив в зал, сам удалялся в ящик пить кофе с принесённым из дома коньяком. А чай интеллигентный человек. «Утренники не числом моим нервам», — комментировал некто тогда. Но я был за рулём — сойдет не оставалось, как сесть вместе с детьми. И приставки не- пожалел.
С одной стороны, без всякого коньяка я не думано — не ведано уподобился ребёнку — только что никак не топал при появлении злодея. А главное, с удивлением заметил, что же спектакль только на первый взгляд недоразвитый.
Взрослые актёры как будто играли на меня: какие-то шуточки, акценты, непонятные детьми, отлично считывались их родителями.
Почти во всем актёрам не больше 30 лет. Так это точно была не самодеятельность, невыгодный утренник в клубе — абсолютно профессиональная спектакль.
За следующие 14 лет я посмотрел едва (ли) не все детские спектакли — на ёлки вовек давали премьеру. И, если удавалось, не пропускал редкие большие постановки. Там вчерашний Железный Дровосек с «Волшебника Изумрудного города» (спирт же волк, стражник и т. д. в других сказках) выходил Горацио в «Гамлете», а тролль, владыка, ёжик — в главной роли в «Старшем сыне». Классные драматические актёры — в каждой роли они становились другими. Ми казалось, что рано или поздно им хватит (за глаза) тесно на сцене «Вернадского, 13» и они уйдут. В искусство кино, в «большие» театры. Но гляди сейчас посмотрел на сайте новогоднюю программу — 2021/22. Новешенький спектакль «Кот-волшебник и мышиное божич», категория 4+. В роли Виолетты, белой мышки — мамы, — Надежа Карпович.
«Мой муж — Старослужа Мороз»
26 декабря, воскресенье. Два представления в воскресенье: в 12:00 и в 16:00. Зрители могут прийти из-за час до начала — в фойе будут зрелище с героями сказок. И так ежедневно весь новогодний весна — с 24 декабря по 9 января.
Артисты начинают замышлять ближе к 11:00. Первой начинает переодеваться и прикидываться Юлия Лукьяшко (Фружи, белая мышка — доченька). Правда, почему-то не в мышь, а в Снегурочку.
«Повально занятые в новогоднем спектакле участвуют и в предварительной программе», — поясняет симпатия.
И точно, в соседней гримёрке натягивает подушку-пузень под костюм весёлого повара Данила Алексеев (Мартон, серая мышь — папусенька).
Рядом гримируется Арлекин — уже бесчисленно лет в разных образах детей перед представлением развлекает киноартистка и сценарист почти всех постановок Евгения Войцеховская. Малость позже пузо для солидности образа надевает и Сергуня Карпович — в спектакле он Кот, только сначала выйдет Дедом Морозом.
«Ба, мой муж — Дед Мороз, — кивает появившаяся Надежа Карпович (многим зрителям известна под прежней фамилией — Карпухина. — RT). — Все жизнь здесь — где же уже мужа искать? Вы интересовались, чувствую ли я себя примой. Знамо, чувствую. Особенно когда на мне нужно доделать последние четыре куска сыра (реквизит получи сцену. — RT) перед премьерой. Маленький (театральные) подмостки — тут каждый отвечает за кучу всего делов, совмещая много функций, должностей, делает что же-то руками. Мальчики даже шить научились. Ощущения примы в помине (заводе) нет — есть безмерное чувство ответственности. Веду соцсети театра. Когда-нибудь организационные вопросы решаю, не представляться а мне примой — называюсь администратором».
Облекаться — что-то быстро натянуть, связать сбоку — актёрам помогает костюмер Настуся. Как выяснилось, она режиссёр — не хуже кого и почти все здесь, закончила Щукинское.
Ниже я уже привыкну, что кто-то с артистов будет стоять у рубильника, заменяя искусность, и т. д. А Надежда между выходами на сцену перестань спешно отвечать на вопросы зрителей в соцсетях через имени администратора.
Сейчас Надежда надевает накладка, белое платье с кружевом. Превращается в этакую светскую даму. Таже рисует усики, носик — дама реально «элитарной» белой мышью.
«Какая у меня мышь согласно счёту? Было две в разных редакциях «Щелкунчика». Буква третья. По роли мы белые мыши — предки. Мы спесивые, заносчивые. Считаем серых мышей деревенщиной, — объясняет Надежа. — Эта сказка — разговор о целиком и полностью взрослых проблемах восприятия людьми друг друга».
В нынешний момент из другой гримёрки выходит Мишуня Лукичев — уже в костюме её хозяйка. «По сути, я папа Капулетти», — отмечает возлюбленный.
В сыроварне живёт семья серых мышей: глава римско-католической церкви, мама и молодой сын. Обычные, каких (целый) воз. Растолстевшая, тянущая на себе дом пенелопа, инфантильный, пытающийся избегать принятия решений однодырышник. Рядом с ними селится супружеская пара белых мышей с красавицей дочкой. Сие снобы, как будто бы более успешные и активные. Однако если присмотреться, то и в этой семье по сей день то же самое.
А дальше начинается классическая событие Ромео и Джульетты: дети влюбляются друг в друга, а шнурки против. Причина понятна: «они безлюдный (=малолюдный) такие, как мы».
Евгения Войцеховская написала план по мотивам сказки Дюлы Урбана «До сего времени мыши любят сыр». И, в отличие ото Шекспира, тут всё заканчивается хорошо — семьи мирит… Котенька. Он объясняет родителям, что различие посередь ними мерещится только им самим. -де, вы все боитесь кошек, любите сыр. Перестаньте, живите дружно, а то съем.
«Котяга, уходи!» — слышится громкий ор зрителей. Дети, включая четырёхлетних на первых рядах, в восторге. Черепа реагируют куда сдержаннее, но, очевидно, замечают написанное намеренно для них. Узнают себя, свои взаимоотношения. «С таким мужем любая превратится в серую мышь», — будто, кто-то из зрителей это аж проговаривает. Если убрать мышиные интонации — основательно взрослые, серьёзные диалоги.
«Малыши считают каковой-то один план, — пояснила ми основатель и художественный руководитель театра Елена Громова. — Так нужно несколько пластов, чтобы вещь была интересна и детьми постарше, и взрослым. А постановки формата «ой, детишечки, у-тю-тю» невыгодный переношу. Да и дети всегда чувствуют несерьёзное прикосновенность».
Громова говорит, что на некоторых сказках взрослых пробирает таково, что даже папы плачут. Верю — Вотан из них.
Представление заканчивается. Выход получи и распишись поклон. Публика не отпускает. Потом снова выход, на бис. Актёры возвращаются в гримёрку. Задолго. Ant. с начала следующего спектакля целых полтора часа.
«Приколись!, а давай, когда мы набрасываемся на Кота, твоя милость встанешь с другой стороны, — предлагает Надежа своему сценическому супругу Михаилу. — Не грех добавить действия. Будет весело, если я его веником свыше отметелю».
Мне всегда казалось, чего лучше приходить на 12-часовой показ: пока актёры свежие и физически, и психологически.
«Комлем вперед, второй, в 16:00, всегда ярче, — объяснил ми ещё находящийся в образе грустной мыши Данила Алексеев. — Ты да я ж совы — чем позже, тем активнее. Держи утреннем спектакле только разыгрываемся, разгоняемся».
Помещение и старики
Полине Шитовой 20 лет, вдобавок студентка театрального. Самая молодая из нынешней труппы. Надежде Карпович, кое-когда она почти 20 лет назад пришла в оный театр, было ещё меньше. Теперь её и оставшихся ото первого состава называют «наши предки».
«Ко мне тут в зале бросилась одна родимая матушка — она сама в детстве была бери нашем представлении, а сейчас привела уже своего ребёнка», — отмечает Надежа.
В обычном театре актёр живёт и взрослеет со своими зрителями. Кругозор самого актёра находит оклик в его аудитории. А в этом месте как в школе — постоянная смена поколений детей, а заедино и их родителей, для которых ты опять двадцать пять скачешь зайчиком или ёжиком.
«Малышня от поколения к поколению меняются. Каждый коль скоро нужны новые подходы, — рассуждает Надежа. — Да, у меня есть ощущение, чисто не сыграла многого, что хотела. Однако не сыграла не где-то позднее, а здесь. Просто потому, что приходится проживать время на что-то другое».
Худрук Ленок Громова во время спектаклей сама выполняет работу осветителя — сидит ради пультом. Но, пожалуй, она тут одна, в (видах кого театр — единственный источник дохода. Совершенно остальные члены труппы подрабатывают в других местах. Вдобавок отнюдь не всегда искусством. Павел Фартуков (Шома, серая мышь — сынуля) сейчас играет только по выходным, а в области будням занимается продюсированием компьютерных игр в IT-компании.
«Кайфовый время самоизоляции всё стояло. Даже сериалы далеко не снимали. Знакомые позвали поучаствовать. Посмотрел, понравилось. И втянулся», — поясняет Паша.
Это при том, что у него — у единственного с всех присутствующих — есть свой рассыльный. Начал сниматься очень рано — в 18 планирование получил главную роль в сериале «Невидимки» (2010). И с тех пор участвовал в шести десятках кинопроектов.
«Фильм, особенно сериалы, — вообще другое, — говорит Павлюка. — Пока снимали 70 серий «Невидимок», сменили 27 режиссёров... А тогда — дом».
Но дело даже если не в семейном уюте своего театра, оберегающего через интриг и прочих проблем в иных местах. «Елюша Валерьевна приучила нас к очень высокому качеству, которое считанные разы можно встретить. А если сравнивать с детскими театрами, в таком случае я подобного вообще больше нигде не видел», — поясняет Мишура Лукичев.
Даже в гримёрке Данила Алексеев, что и его герой, продолжает щипать струны получи и распишись превращённой в этакую балалайку большой деревянной ложке. «Листал Instagram. Гляжу — дружок сейчас в Таиланде на корпоративе. А я как единовременно вот эту штуку из ложки во (избежание роли мастерил. И подумал, что, видимо, нежели-то не тем в жизни занимаюсь», — шутит некто.
Данила не только актёр. Он преподаёт в детской студии «Крыла», открытой при театре много планирование назад. Реализуется там и как режиссёр. Жатва на детскую аудиторию, видимо, особенно располагает к педагогике — детьми в студии преподаёт почти вся труппа. Лучших спустя некоторое время приглашают к себе — Юлия Лукьяшко и Полюша Шитова как раз из выпускников «Крыльев».
«Сие мой дом, который я с 17—18 парение строю. Надеюсь, что через 20—30 парение я передам свой театр в руки младшего поколения, которое перестаньте с большим задором на сцене, — отвечает Надя Карпович на мой вопрос о будущем. — Бери них будут кричать: «Уходи, Женолюб!», а я буду сидеть в зрительном зале со своими детьми либо внуками. Уйду в педагогику. Или нет, самочки уже поставлю какой-нибудь спектакль напоследок. В таком темпе, как мы работаем не раздумывая, через 30 лет будет невозможно. Анаша ли эта суета? Для кого-ведь да. Синдром отложенного счастья».
Официальный нафталин
Театр частный, существует с 2000 годы. «Была идея, был спонсор, — рассказывает Лёля Громова. — На его деньги автор оборудовали помещение. Набрали труппу по полному штату. Полузнаменательный персонал. Уже было начали работать, делать за скольких бизнес у спонсора расстроился, — в 2002 году я остались без финансирования. Сотрудников пришлось расформировать и искать форму существования».
Помещение муниципальное, выделено наподобие объекту социального назначения — аренда бесплатная. Протори — коммуналка, зарплаты актёрам и персоналу. И постоянные, неважный (=маловажный) всегда предсказуемые затраты на декорации, принадлежности, ремонты и т. д.
«Театр частный. Никаких грантов, субсидий. Автор этих строк живём только за счёт продажи билетов, — говорит Громова. — В зале 108 мест. Билеты ото 300 до 1800 рублей. Если заполнено 70%, в таком случае мы окупаемся».
Оклад у актёров в штате — 16 тыс. рублей. Остальное — по части занятости на сцене. Выходит до 40 тыс. рублей. Не хуже кого уже было сказано, артисты совмещают функции декораторов, техников, звукооператоров. В штате в помине (заводе) нет гримёра. «Когда мы закрылись кайфовый время самоизоляции, уборщица уехала домой возьми Украину. И не вернулась. Новую нанимать неважный (=маловажный) стали — убираем теперь сами», — отмечает Громова.
Удобоваримо, что за каждую дополнительную обязанность актёру доплачивают. О размерах сумм позволено только догадываться. Определённые деньги приносит театральная ателье — месяц занятий стоит 8 тыс. рублей.
Знай занятых артистов — 12 человек. Других приглашают согласно мере необходимости. Сейчас почти все, который не занят в спектакле про мышей, работают в новогодних шоу, корпоративах, ёлках.
«С каких щей мы выбрали для новогоднего представления как раз такой сюжет? В том числе из-по (по грибы) пандемии, — неожиданно выдаёт Громова. — Роспотребнадзор разрешил только-тол 70% заполнения зала. Если б мы могли отдать билеты на все места, то позволили бы себя спектакль подороже — с большим числом персонажей, другими декорациями».
Инфантильный репертуар — почти всегда простой вдоль будням, разве что кроме каникул. Известно, по вечерам можно давать взрослые спектакли. Да тут уже маркетинг тонкой настройки: якобы заманить вечером усталого взрослого в малоизвестный мюзик-холл далеко за Третьим кольцом, сколько определить за билет, чтоб и зрителю по карману, и самим оправдать себя? За 20 лет существования театра успешная элемент так и не устоялась: взрослых спектаклей это) (же) (самое) время в репертуаре мало и показывают их сравнительно самобытно. Но надежды остаются.
«Мы репертуарный место действия, — объясняет Громова. — То уминать это не проекты какие-то разовые, а постановки, которые идут годами. И наш брат не площадка для выступлений, а камерный место действия. Дающий возможность для глубокого разговора со зрителем. По счастью ли это, современно ли? Однажды Петюка Наумович Фоменко свой театр назвал нафталином. И наш брат нафталин, классика. Ничего плохого в этом ни слуху. Лучше нафталин, чем моль».
Незаинтересованный партнёр
Со сцены снова звучат финальные реплики. Опять двадцать пять Кот произносит речь. Влюблённые берутся по (по грибы) руки. Дети кричат из зала. Ладушки, выход на поклон. И на бис. В гримёрку еще один за другим влетают актёры.
«В нынешний раз зал совсем другой — пупок развяжется отзывчивее! — делится впечатлениями Полина. — Ребятишки смеялись даже над теми шутками, надо которыми никто никогда не смеялся, даже если мы».
Утром были в основном организованные группы почти присмотром учителя. Это самая сложная зрители — дети отвлекаются друг на друга. А возьми второе представление пришли по отдельности, с родителями.
«Естественное, мы же играем не в режиме кинотеатра — ловим реакцию с зала, откликаемся на неё. Зритель — сие третий партнёр», — поясняет Надя.
Всегда было интересно посмотреть, что происходит с актёрами, иным часом они после поклонов наконец скрылись ради кулисами. Посмотрел. И ничего не понял. Обаче, и они сами свои ощущения объяснить далеко не смогли.
«Надо ли выйти изо роли? У кого как, — пожимает плечами Михалыч Лукичев. — Мне, например, нужно снова какое-то время посидеть в костюме».
В целом была условия какого-то очередного достижения. Возможно, благодаря чего что премьера — играют всего беспристрастный день. Уходя домой, актёры целовали поуже спустившуюся из осветительной Громову.
«Впереди до сего часа 18 ёлок, спектакль набирает обороты!» — произнеся сие, Надежда Карпович машинально, видимо, чтобы неважный (=маловажный) сглазить, подняла сжатые кулаки. Глядя бери неё, я понял, что ни в какие аудитория с этой сцены она не уйдёт.
